Эдгар По

(никто не голосовал)

 Loading ...

ЛИГЕЙЯ. Франция. 1980.
Режиссер: Морис Роне. В ролях: Жозефина Чаплин, Жорж Клесс, Ариэль Домбаль, Арлетт Балки, Альбер Мишель.

Французская короткометражная версия «Лигейи» стала полным провалом. Рассказ оказался не по зубам создателям картины. Он не богат внешними событиями, а потому труден для экранизации. В то же время режиссер не сумел воспользоваться и тем наглядным материалом, который заложен в рассказе. По — мастер описаний. Трудно найти другого прозаика, который мог бы словом создавать столь яркие визуальные образы, граничащие со зрительной галлюцинацией. Вместе с тем эти образы достаточно статичны, и для того, чтобы вполне реализовать их на экране, нужно обладать созерцательным мышлением Тарковского. Соответственно, и зритель должен настроиться не на «внешнее», отстраненное восприятие, а на медитацию, погружение в настроение картины.
Авторы фильма пошли по ложному пути. Они отважились не просто исказить идею рассказа, а вывернуть ее наизнанку. В самом начале они демонстрируют, казалось бы, твердое намерение следовать духу и букве текста. Звучит авторское вступление, почти дословно повторяющее завязку рассказа. Камера замедленно, часто меняя направление, движется по заброшенной комнате замка — спальне покойной Лигейи, — она словно бы следует за отрывистыми, беспорядочными воспоминаниями рассказчика. Затем нам показывают Лигейю, и зритель, знакомый с творчеством По, испытывает настоящий шок: Лигейя, чьи волосы — «черные, как вороново крыло», — вдруг оказывается блондинкой. Сперва я было подумал, что авторы перепутали Лигейу с Ленор, у которой действительно были «желтые волосы». Но вот на экране появляется преемница Лигейи — «светлокудрая и голубоглазая леди Ровена Тревенион из Тремейна», представшая в свою очередь… жгучей брюнеткой с черными глазами, и зритель догадывается, что все эти перестановки сделаны неспроста.
Вступив на путь своеволия, авторы фильма уже не могли остановиться. Если в рассказе лирический герой питал к своей новой жене «ненависть и отвращение, свойственные скорее демону, нежели человеку», а она «сторонилась его и любила очень мало», то здесь между ними царит полная идиллия. Он соглашается со всеми требованиями светлокудрой брюнетки. По ее настоянию, супруги едут в старинный замок, где скончалась леди Лигейя, и там новая владелица при помощи дряхлых слуг принимается за обновление ветхого дома. В библиотеке Лигейи обнаруживается множество оккультных книг и рукописей, в частности посвященных перевоплощению (мотив чернокнижницы Мореллы), — все они летят в камин. Вскоре, однако, леди Ровена заболевает странной болезнью, которая оказывается не по зубам сельскому доктору (мотив доктора позаимствован из «Падения дома Ашеров»). В полубреду, мучимая ревностью, Ровена приказывает мужу уничтожить саму память о своей предшественнице. Это и стало ее роковой ошибкой — как только портрет Лигейи, брошенный в огонь (мотив ожившего портрета в его связи с все пожирающим огнем заимствован из «Метценгерштейна»), сгорает, Ровена умирает.
Здесь в рассказе начинается самое важное: воплощение черноволосой Лигейи в светлокудрой Ровене с несколькими последовательными воскрешениями и умираниями. Можно сказать, все пятьдесят минут фильма зритель с напряжением ждал именно этого момента. Вот он — благодатный материал для построения повергающего в дрожь видеоряда! Эти колеблющиеся драпировки, это неверное освещение, отбрасывающее на стены тени чудовищ, эти застывшие в безмолвье древнеегипетские саркофаги… И — первые признаки жизни в уже окоченевшем трупе, сменяющиеся еще большим окоченением; затем снова оживление — и снова ужасающее зрелище смерти… Пока, наконец, мертвая леди Ровена не встает со своего одра… гробовая пелена падает с ее головы… глаза открываются… и мы, замирая от ужаса, видим перед собой воскресшую леди Лигейу!
Что же нам показали вместо этого пиршества ужаса и восторга? Убогий коллаж, когда лицо Ровены заменяется без всякого перехода лицом Лигейи, которая и говорит своему возлюбленному: любовь леди Ровены излечила тебя от страсти к леди Лигейе (мотив скорее «Элеоноры»). Тут покойница Ровена оживает и бросается в объятия счастливого мужа. Самый примитивный «хэппи энд», сведший на нет все небольшие достижения, давшиеся режиссеру и оператору таким трудом!
В конце хотелось бы сказать о нескольких трудностях экранизации произведений По, сказавшихся на французской киноверсии «Лигейи». Снимать бессобытийные истории архитрудно. Не всякий режиссер должен за это браться. Можно, конечно, заполнить картину посторонним материалом, как это было сделано в «Золотом жуке». Однако это неприемлемый путь для тех, кто испытывает хотя бы малейший пиетет к оригиналу. В рассказах По важнейшее значение имеет целостность впечатления, достигаемая точным подбором деталей. Лишняя деталь — и целостность нарушена. Однако в кино нельзя же подвесить героев в пустоте (что вполне возможно в литературе), приходится создавать какие-то декорации, фон, а это — лишние подробности, отказ от упомянутой целостности впечатления. Вот почему так важно правильно подобрать колорит, чего в нашей картине с ее обилием свежей зелени и солнечного света сделано не было. В провале кульминационной сцены сказалось полное отсутствие спецэффектов, больше присущих американскому кино, но не помешавших бы и французам. Идеальным при экранизации По было бы сочетание экзистенциональной вдумчивости французского и зрелищности американского кино, однако пока об этом приходится только мечтать.

15 июня 2002 г.

• Tweet